Амелия притворяется, будто оскорбилась.

– Я бы попросила быть повежливее! – отвечает она. – Ну пожалуйста!

По сути, они не могут ей отказать. Во-первых, она гораздо сильнее их, вместе взятых, не только физически, но и по волевым качествам. Чего Лола хочет, то и получает, – плюс один в копилку нью-йоркских историй. И они несутся за Амелией, взяв ее с обеих сторон под руки. Спустились вниз в эллинг, затем на лед, покрывавший бачино. И вот они на Мэдисон, среди остальных гуляющих, которые прижимаются к зданиям, оставляя середину каналов тем, кто катается на коньках, а таковых сейчас немало. На авеню горит яркий свет, но улицы погружены во тьму. Амелия заставляет Матта и Джеффа подняться на несколько кварталов, а потом сворачивает вправо на 33-й. Людей здесь немного. Магазины на уровне канала закрыты, жилых квартир – по три-четыре этажа. Стоит тихая ночь. Амелия ведет их к двери, они спускаются по лестнице, поворачивают и спускаются еще, вниз и вниз, в подводную забегаловку. В двери с надписью «Меззроуз» открывается глазок, и Амелия ставит лицо так, чтобы его было видно. Дверь тут же открывается, и они заходят внутрь.

Длинная барная стойка, рядом с которой едва хватает места, чтобы пройти мимо людей, сидящих на стульях или стоящих, прижавшись к стойке животами. Бармены разливают напитки не покладая рук. Стоит однородный гулкий шум – посетители разговаривают, звенят бокалами. Протискиваясь позади людей вдоль стойки, Амелия проводит парней в подсобку, где есть еще одна дверь и кассир, который берет плату за вход. Амелия показывает ему свой браслет, и всех троих пропускают внутрь.

Маленькое помещение почти пусто. Жестяной потолок из квадратных панелей выкрашен кроваво-красным. В дальнем конце комнаты музыканты лениво готовятся к выступлению – настраивают гитары, на пробу дергают струны, переговариваются между собой по-французски. Половина из них – темнокожие африканцы, половина – белые, но очевидно, что все неместные. Спустя некоторое время гитаристы устраиваются на складных стульях, расставленных вдоль дальней стены, и начинают играть какой-то западноафриканский поп, быстрый и затейливый. Двое гитаристов, басист и барабанщик играют резво, но тихо. Барабанщик в основном пользуется только одной тарелкой, двое гитаристов играют в разных тонах – один чисто и резко, второй менее четко. Каждый играет свою мелодию, одна накладывается на другую, их дополняет бас. Затем вступает труба, и воцаряется гармония. Мужчина и женщина начинают петь на каком-то языке, не французском и не английском: сложные выкрики, затем протяжные вопли, чудесным образом подчеркнутые горнами.

Музыка заразительна. Люди выходят из бара и начинают танцевать. Очень скоро помещение заполняется – вмещается всего человек тридцать. Амелия и Джефф с Маттом сначала сидят у задней стены, но затем поднимаются и присоединяются к танцующим. Одни рождены плохими танцорами, другие плохими становятся… Матт, оказавшись на танцполе, двигается мелкими резкими рывками. Джефф размахивает руками так судорожно, что впадает в какое-то ботанское блаженство. Амелия, словно бы намеренно, танцует как-то совсем неумело, нелепо. Подняв руки над головой, она кружится, раскачивается – кажется, настолько не попадая в ритм, насколько это возможно.

– Наша девица ужасно танцует! – Джефф кричит Матту на ухо.

– Да, но разве ты можешь отвести от нее глаза?

– Нет, конечно!

– Это просто Амелия. Наша неуклюжая богиня.

Все вокруг наслаждаются этим западноафриканским попом, который прежде никто здесь не слышал. Гитарные риффы звучат так, словно гитаристы снимают металлическую стружку за станком. Вокалисты завывают во весь голос, горны гудят, будто грузовой поезд.

Затем в комнату входит еще один музыкант с двумя футлярами для инструментов – одним большим, другим маленьким. Высокий худощавый парень, с бледной кожей и черной бородой. Участники музыкальной группы машут ему руками, призывая поскорее присоединиться. Он садится, открывает большой футляр и собирает нечто причудливое – Матт и Джефф даже не понимают, что это такое.

– Басовый кларнет! – кричит им Амелия.

Она знает эту группу и приходит в восторг от ее пополнения.

Музыкант ставит мундштук на крошечный саксофон – несомненно, сопрано, только не прямой, а изогнутый. Оба этих инструмента выглядят так, словно их взяли напрокат у клоунов из цирка.

Наконец, духовик поднимается и вступает саксофоном прямо посреди песни. Сразу видно, он звезда этой группы. Словно безумный, он тут же начинает двигаться в такт музыке. Горнисты тотчас начинают играть лучше, гитаристы – еще вывереннее и сложнее. Вокалисты усмехаются, и их дуэт наполняет гармония. Духовик, создается ощущение, звезда клезмерской музыки[158], а клезмер, пусть это и не кажется очевидным, прекрасно сочетается с западноафриканским попом. Музыкант берет то выше, то ниже, переходит на ультразвук, вписывается в идеальный ритм с остальными. Сказать, что он заводит толпу, – не сказать ничего. Все сходят с ума, танцует вся комната. Здесь едва хватает места для музыкантов, они вынуждены прижаться к стене, оттого что танцующие то и дело ненароком задевают их локтями. Джефф – танцор неважный, но в этой музыке столько ритмов, что он почти попадает в один из них. На самом деле даже удивительно, как ему удается пропустить их все разом, но у него это получается. Однако по сравнению с Амелией он истинный Нуреев. А Матт не может сдержать смех, глядя на вращательные движения своих друзей. Амелия улыбается ему в ответ. Редкая девушка танцует настолько топорно – у нее просто талант. Матт и Джефф не могут оторвать от нее глаз, изумляясь ее неуклюжести. Вот так партнерша по танцу! Но она их подруга. Кто-то в зале, возможно, и узнаёт ее, но никто, по крайней мере, не подает виду. Духовик берет басовый кларнет и играет в том же стиле, что играл на саксофоне, повторяя партию басиста, которую танцующие ощущают буквально нутром. Люди ощущают странный трепет и даже начинают завывать, чтобы выпустить эти вибрации наружу.

Много песен спустя Амелия делает знак рукой, и Матт с Джеффом кивают. Все рано или поздно заканчивается, а сейчас уже поздно. Танцы могли бы продолжаться всю ночь, но им уже хватит. Они отморозят себе задницы, когда будут идти домой, а ведь они еще и вспотели. Но домой возвращаться надо.

Назад через переполненный шумный бар, посетители которого даже не знают, какое чудо пропускают за стеной. Вверх по ступенькам, на замерзший канал.

Уже часа четыре утра, город наконец затих. Конечно, несколько человек еще бродят, но каналы пусты и вокруг тишина. И никакого намека на то, что происходит внизу, в подполье.

Они смотрят друг на друга, будто пытаясь оправиться от заклинания, потряхивают головами. Осторожно ступая по льду, они бредут по замерзшему каналу, Амелия держится за парней. Возвращаться и вправду оказывается холодно.

– Вот этот парень дает, вам в такое вообще верится?

– Да, впечатляюще, не то слово. Я такой классной музыки еще не слышал.